ПИСЬМО ВОСЬМОЕ

… Снова я неразлучна с Вами. Бумага и перо соединяют нас и на расстоянии, а сердце, сердце мое — с вами. С вами отныне и во веки веков!

После нашей новой рабочей встречи в Москве чувствую возросшую ответственность свою, возросшую во много-много раз. И для меня удивительно, что я — сама еще новичок у вас (со мной бы тоже еще поработать не мешало, как с новенькой — так мало я еще знаю и умею), и в то же время вхожу в состав Совета Братства, и я чувствую свою причастность ко многим функциям — пунктам, что даны были нам Учителями.

Меня и порядок, и чистота помещений волнует, и алтарная комната, и музыкально-художественное оформление, и питание — во всем мне хочется применять участие. Но, наверное, так и надо — чтобы каждый принимал участие в том, к чему у него душа лежит и в чем он может помочь.

… Кто-то из нас сказал: «… Надо иметь такой дом — Ашрам, куда может любой приехать, чтобы набраться сил и понести этот Свет дальше — в свои регионы». Я думала о том же, когда оказалась вдалеке от Братства. Если есть вопросы (а они, думаю, есть всегда)— в Ашраме Братства разрешить их. Если не хватает сил — восполнить их! И уже обновленным, уверенным и радостным уехать в свой регион, где и нести Свет. (У меня лично осталось очень много неясных вопросов, и пока я их не решу для себя, я не имею права выходить на аудиторию. Иначе идею самого Братства можно опорочить). Вот такой Дом ученика, или Ашрам нам очень и очень нужен.

Со мной сейчас происходит то, как написано в кн. «Восхождение». Почти все симптомы огненных болезней налицо, особенно это касается изменений в психике — и пункты 1, 2 и 3, а особенно проявлен пункт 5. Это ощущение раздвоенности внутренней природы, состояния внутренней битвы (Армагеддона) с попеременными победами двух противоположных сил: то Света, то тьмы, то Бога, то дьявола — до последнего часа.

Никогда еще это ощущение раздвоенности внутри не было во мне так ярко, отчетливо и так нестерпимо! Казалось, что Армагеддон во мне достиг своего апогея, когда я была в Москве, на нашей рабочей январской встрече. Если в октябре и ноябре, первые две встречи с Братством (в Москве и в Ревде), я расцветала, как роза, и сердце мое раскрывалось навстречу Свету и Любви, то от этой, третьей для меня, Встречи я ожидала еще большего.

Однако ж, получила я совершенно противоположное собственным ожиданиям. Активизировался мой внутренний Люцифер, вся моя внутренняя тьма, всколыхнувшись, поднялась со дна души. Сначала я пришла от этого в ужас, но потом привыкла к нему, к Люциферу своему, и даже миролюбиво так стала называть его Люциференком, пытаясь с ним подружиться и лаской переманить его в лагерь Света, говоря ему: «Сатана, иди за мной, делай, как я!» Сейчас он, конечно же, приутих, так как опасностей стало меньше для его жизни, но на следующей очередной встрече Братства он может опять не на шутку разбушеваться. А сердце мое почему-то молчит. Процесс раскрытия бутона приостановился по неизвестной для меня причине. Но, видимо, по-другому и быть не может, ибо было мне сказано Учителями: «Труден твой путь, Сестра наша, труден и опасен…»

Только теперь я поняла, чем он опасен для меня… Победить в себе чудовище — задача из задач, но, не решив ее — не подняться к Свету. Все эти симптомы огненных болезней начали у меня проявляться с 1991 года, однако же я тогда о грядущем Преображении не знала и считала, что изменения в моей психике связаны с изменениями в личной жизни (замужество в конце 90-года). Можно считать это простым совпадением, но тот, кто чувствует и знает, что надвигающееся Преображение есть истина истин, для того сомнений в подлинности настоящих причин быть не может.

Армагеддон идет, идет вовсю. Накал сей битвы великой страшен! Но победа будет за силами Света! Так было, так есть и будет! Во веки веков! Аминь!

Сейчас самое сильное мое желание — быть полезной Братству, полезной, чем могу и насколько могу. Не расслабляться, а трудиться в «поту кровавом», как сказано в Агни Йоге, как трудятся сейчас все наши Учителя! Они, Учителя, становятся все ближе и ощутимее. Вот, например, я никак раньше не могла принять в свое сердце Учителя Порфирия Иванова, чему мешал мой холодный и насмешливый рассудок. А теперь, после московской встречи, Он, Учитель, наконец-то, стал оживать для меня, и я очень часто сейчас смотрю на Его портрет. Смотрю в его живые, любящие глаза, светящиеся Добротой и Заботой. А иногда Он становится суровым и непреклонным (это когда я ухожу в сторону с дороги Света и начинаю катиться в пропасть). У меня ныне потребность — увешать стены портретами Учителя Иванова, они мне очень сейчас помогают!