Об идеале как о норме и об общинном землепользовании  

Первые ступени, первые классы в школе общинного мышления и поведения проходим мы еще в детстве в своих отношениях в семье, дай Бог, многодетной. А позже – в отношениях, связанных с зарождением чувств любви и дружбы, которые потом сопровождают нас уже всю жизнь. Эти-то отношения и являются главной школой нашего поведе­ния, в высшей степени учитывающего интересы другой стороны. То есть, поведения изначально самоотверженного, которое «всего лишь» остается перевести и на наши отношения с не самыми близкими нам людьми. И такие отношения запрограммированы самим нашим наро­дным сознанием. Вспомним хотя бы известное и недвусмысленное – сам погибай, а товарища выручай! – подтверждающее поистине могучее духовно-нравственное здоровье нашего народа, множество раз за его историю продемонстрированное им и в ратных делах, и в жизни обыденной, казалось бы, не требующей такого самоотвержения.

Здесь мы говорим об идеале, об эталоне поведения, на уровень которого в силах подняться далеко не все из нас, но как пример и точка отсчета оно должно быть отражено в нашем сознании и подсознании. Это неизбежно поможет нам подняться до максималь­но возможного для нас духовно-нравственного уровня, вполне подтверждающего наше право на пребывание в общине, а тем более, в братстве – высшей ее форме. Впрочем, он, этот идеал, и есть… норма поведения человека вполне сознательного, то есть, чувствующего, мыслящего и действующего вполне сообразно главным космическим законам общежития – законам единения, сотрудничества, бескорыстной любви ко всему сущему, к ближнему и «дальнему», к врагам нашим, к Иерархии и к самому Всевышнему.

Уместно здесь еще раз вспомнить, что истинная любовь – любовь богочеловеческая, то есть радостно бескорыстная, счастливо самоот­верженная, восторженно героическая. Все иное по большому (то есть, нормальному) счету – недолюбовь, суррогат, заменитель или подменитель любви. Заметив пока, что лишь в ауре такой любви мыслима истинная община, община-братство, вернемся к этой основной теме нашего вступительного эссе.

История нашего народа (а точнее, наших народов) показывает и доказывает, что не только в общей сложности сотни лет отстаивания своей целостности и независимости помогли России в ее сплочении, но немалое содействие оказал в этом и феномен общинного землепользова­ния, от коего Европа отошла без малого тысячу лет тому назад. Естественно, что общинное сознание вошло за эти века в плоть и кровь наших соотечественников. Это, среди прочих причин, и позволило в свое время свершиться Октябрьской революции, руководители которой вполне успешно воспользовались привычкой и склонностью крестьян, а частично и представителей других социальных слоев решать важней­шие вопросы всем миром, голосованием и опросом, то есть с учетом мнения всех и каждого.

Да, практика регулярного перераспределения земельных наделов по душам с их «ротацией» имела свои недостатки, но общинное сознание она, естественно, крепила. Основным изъяном такого общинного зем­лепользования являлось то, что оно было ориентировано на, так сказать, идеально общинное сознание, которого достигали далеко не все земле­пользователи. Досада обладателя не самого высокого сознания на то, что ему при очередном переделе доставалась не лучшая земля, мешала ему с должным энтузиазмом и прилежанием заниматься ее улучшением, культивацией, обогащением. Не вдохновляла его и перспектива пере­дачи ухоженной, улучшенной им земли очередному ее временному владельцу.

Конечно, здесь была недоработка и «мира», который не всегда находил возможность компенсировать такого характера несправед­ливость, но надо сказать и о недоразвитии сознания «пострадавшего», который должен бы был, по нынешним нашим понятиям, трудиться и в этом случае в поте лица несмотря на… И тем не менее, общинное землепользование имело больше плюсов, чем минусов, ибо было фактором социально-нравственного общинного воспитания, подготавливающего уже тогда нынешнее наше духовно-нравственное возрождение и восхождение.

В немалой степени благодаря распространенности общинного сознания среди селян привились у нас и колхозы – при всем отчаянном сопротивлении тех, кто своевременно почувствовал: насилие и община, диктат и коммуна – несовместимы. Кстати, о недопустимости любых форм насилия в общине, в коммуне не раз говорилось и в книгах Живой Этики, Агни Йоге. Опыт же работы колхозов и продемонстрировал нам, как губительно насилие для общины, которая может и должна строиться только на добровольных и доброжелательных началах и только на тонком и точном учете интересов всех ее членов.

Как показала практика некоторых преуспевающих, несмотря ни на что, коллективных хозяйств, они далеко не безнадежная и не бесперспективная форма хозяйствования. Однако она была скомпрометирована и изжила себя почти везде, где давил ее пресс административно-командной системы, допустимой и оправданной разве что в условиях войны и чрезвычайного положения.

Оглавление